Старуха приложила к губам маленький серебряный свисток и как-то по особенному, раскатисто,
свистнула - так, что свисток затрещал на весь дом.
И сейчас же по лестнице быстро
сбежали вниз морские свинки - совсем необыкновенные морские свинки, которые ходили
на двух лапках. Вместо башмаков у них были ореховые скорлупки, и одеты эти свинки
были совсем как люди - даже шляпы не забыли захватить.
- Куда вы девали мои туфли, негодницы! - закричала старуха и так ударила свинок палкой,
что они с визгом подскочили. - Долго ли я еще буду здесь стоять?..
Свинки бегом побежали вверх по лестнице, принесли две скорлупки кокосового ореха
на кожаной подкладке и ловко надели их старухе на ноги.
Старуха сразу перестала хромать. Она отшвырнула свою палку в сторону и быстро-быстро
заскользила по стеклянному полу, таща за собой маленького Якоба. Ему было даже трудно
поспевать за ней, до того проворно она двигалась в своих кокосовых скорлупках.
Наконец старуха остановилась в какой-то комнате, где было много всякой посуды. Это,
видимо, была кухня, хотя полы в ней были устланы коврами, а на диванах лежали вышитые
подушки, как в каком-нибудь дворце.
- Садись, сынок, - ласково сказала старуха и усадила Якоба на диван, пододвинув к
дивану стол, чтобы Якоб не мог никуда уйти со своего места. - Отдохни хорошенько
- ты, наверно, устал. Ведь человеческие головы - не легкая нота.
- Что вы болтаете! - закричал Якоб. - Устать-то я и вправду устал, но я нес не головы,
а кочаны капусты. Вы купили их у моей матери.
- Это ты неверно говорить, - сказала старуха и засмеялась.
И, раскрыв корзинку, она вытащила из нее за волосы человеческую голову.
Якоб чуть не упал, до того испугался. Он сейчас же подумал о своей матери. Ведь если
кто-нибудь узнает про эти головы, на нее мигом донесут, и ей придется плохо.
- Нужно тебя еще наградить за то, что ты такой послушный, - продолжала старуха. -
Потерпи немного: я сварю тебе такой суп, что ты его до смерти вспоминать будешь.
Она снова свистнула в свой свисток, и на кухню примчались морские свинки, одетые
как люди: в передниках, с поварешками и кухонными ножами за поясом. За ними прибежали
белки - много белок, тоже на двух ногах; они были в широких шароварах и зеленых бархатных
шапочках. Это, видно, были поварята. Они быстро-быстро карабкались по стенам и приносили
к плите миски и сковородки, яйца, масло, коренья и муку. А у плиты суетилась, катаясь
взад и вперед на своих кокосовых скорлупках, сама старуха - ей, видно, очень хотелось
сварить для Якоба что-нибудь хорошее. Огонь под плитой разгорался все сильнее, на
сковородках что-то шипело и дымилось, по комнате разносился приятный, вкусный запах.
Старуха металась то туда, то сюда и то и дело совала в горшок с супом свой длинный
нос, чтобы посмотреть, не готово ли кушанье.
Наконец в горшке что-то заклокотало и забулькало, из него повалил пар, и на огонь
полилась густая пена.
Тогда старуха сняла горшок с плиты, отлила из него супу в серебряную миску и поставила
миску перед Якобом.
