ГЛАВА II
Новые лица, новые впечатления.
Было 12 часов дня, когда мы подъехали с Анной Фоминишной к большому красному зданию
в Х-
– Это вот и есть институт, – сказала мне моя спутница, заставив дрогнуть мое и без того бившееся сердце.
Еще больше обомлела я, когда седой и строгий швейцар широко распахнул передо мной двери… Мы вошли в широкую и светлую комнату, называемую приемной.
– Новенькую-
– Да, – ответила та, – попросите княгиню принять нас. – И она назвала свою фамилию.
Швейцар, неслышно ступая, пошел в следующую комнату, откуда тотчас же вышел, сказав нам:
– Княгиня просит, пожалуйте.
Небольшая, прекрасно обставленная мягкой мебелью, вся застланная коврами комната
поразила меня своей роскошью. Громадные трюмо стояли между окнами, скрытыми до половины
тяжелыми драпировками; по стенам висели картины в золоченых рамах; на этажерках и
в хрустальных горках стояло множество прелестных и хрупких вещиц. Мне, маленькой
провинциалке, чем-
Навстречу нам поднялась высокая, стройная дама, полная и красивая, с белыми как снег волосами. Она обняла и поцеловала Анну Фоминишну с материнской нежностью.
– Добро пожаловать, – прозвучал ее ласковый голос, и она потрепала меня по щечке.
– Это маленькая Людмила Влассовская, дочь убитого в последнюю кампанию Влассовского? – спросила начальница Анну Фоминишну. – Я рада, что она поступает в наш институт… Нам очень желанны дети героев. Будь же, девочка, достойной своего отца.
Последнюю фразу она произнесла по-
– Ее надо остричь, это не по форме. Аннет, – обратилась она к Анне Фоминишне, – не проводите ли вы ее вместе со мною в класс? Теперь большая перемена, и она успеет ознакомиться с подругами.
– С удовольствием, княгиня! – поспешила ответить Анна Фоминишна, и мы все трое вышли из гостиной начальницы, прошли целый ряд коридоров и поднялись по большой, широкой лестнице во второй этаж.
На площадке лестницы стояло зеркало, отразившее высокую, красивую женщину, ведущую
за руку смуглое, кудрявое, маленькое существо, с двумя черешнями вместо глаз и целой
шапкой смоляных кудрей. «Это – я, Люда, – мелькнуло молнией в моей голове. – Как
я не подхожу ко всей этой торжественно-